Уже больше месяца прошло с момента первой акции в поддержку Алексея Навального, состоявшейся 23 января. Тогда в 25-градусный мороз в Екатеринбурге свой протест вышли выразить несколько тысяч человек. 31 января прошла ещё одна акция, ещё более многочисленная. Всего преследованиям со стороны правоохранительных органов было подвергнуто по меньшей мере 100 участников этих событий в столице Урала, на них были оформлены административные протоколы за нарушение законодательства о митингах и неповиновение сотрудникам полиции, два человека стали фигурантами уголовных дел о применении насилия к представителям власти. Число привлечённых будет увеличиваться, поскольку полицейские до сих пор приходят домой к тем участникам, чью личность удалось установить по видеозаписям.

Далеко не все из привлекаемых к ответственности являются сторонниками Навального – кто-то признавался, что вышел на улицу из-за того, что не видит перспектив при существующей власти, а кто-то и вовсе оказался случайным прохожим, возвращавшимся из магазина и неудачно попавшим под руку силовикам. Суды над участниками протестных акций проходят почти каждый день и продолжатся как минимум до апреля.

Мы побывали на нескольких судебных процессах, поговорили с участниками митингов и проанализировали, как задержанных на митингах привлекали к ответственности, и на какие уловки при этом идёт полиция для противодействия оказания им квалифицированной юридической помощи, а также попросили от адвокатов и правозащитников оценить законность действий силовиков. Подробности — в материале veved.ru.


Некоторые задержанные на акциях 23 и 31 января сообщали, что при их задержании использовали спецсредства. В частности, в наручники заковали фотографа портала 66.ру Алексея Школу.

Применение спецсредств регламентирует статья 21 ФЗ «О полиции». Там прописано, что наручники можно использовать в трёх случаях:
1) для пресечения сопротивления, оказываемого сотруднику полиции;
2) для задержания лица, застигнутого при совершении преступления и пытающегося скрыться;
3) для доставления в полицию, конвоирования и охраны задержанных лиц, лиц, заключенных под стражу, лиц, осужденных к лишению свободы, лиц, подвергнутых административному наказанию в виде административного ареста, а также в целях пресечения попытки побега, в случае оказания лицом сопротивления сотруднику полиции, причинения вреда окружающим или себе.

Ни одному из этих условий поведение Алекеся Школы не соответствовало – сопротивления при задержании он не оказывал.

— Формулировки здесь довольно обтекаемые. У меня был опыт подачи в суд на подобные незаконные действия сотрудников полиции, но судьи на практике принимают на веру показания полицейских. Те говорят: «представлял угрозу, представлял опасность» – и всё, дальше суд разбираться не хочет, к сожалению. На мой взгляд, использование наручников при таких обстоятельствах, конечно, неправомерно, – прокомментировал «Вечерним ведомостям» действия полицейских адвокат Алексей Кочнев.

Следует отметить, что Алексей Школа присутствовал на митинге 23 января в качестве фотокорреспондента СМИ, имел редакционное задание, вёл себя соответствующим образом и не являлся участником публичного мероприятия. «Вечерние ведомости» подписались под коллективным обращением уральских СМИ против административного преследования Алексея Школы, поскольку мы считаем решение о назначении ему административного наказания в виде 30 часов обязательных работ неоправданным и воспринимаем действия сотрудников Росгвардии, полицейских и судьи как нарушение свободы слова и прав журналистов.


Задержанных на массовых мероприятиях, как правило, либо сразу помещают в автозак, либо оставляют ждать прибытия автозака в штабном автобусе.

Во время нахождения в штабном автобусе людям, по словам многих задержанных на акциях, запрещали пользоваться телефонами, а у тех, кто не соглашался с таким запретом, телефон изымали – об этом нам рассказывали сразу несколько участников шествия 23 января, которые в итоге не смогли позвонить ни своим близким, ни в ОВД-Инфо*, чтобы воспользоваться правом на защиту.

После этого редакция veved.ru сделала официальный запрос в ГУ МВД по Свердловской области с просьбой разъяснить, разрешено ли задержанным во время ожидания доставления (нахождения в штабном автобусе) использовать мобильные телефоны для осуществления звонков, и если нет, то какие нормативно-правовые акты регламентируют запрет.

Вот что нам ответили в главке:



Хоть полицейские и не ответили прямо, но, исходя из полученного ответа, можно сделать вывод о том, что никаких законных оснований ограничивать задержанных либо доставляемых в отделы полиции в совершении телефонных звонков нет. Не нашли мы подобных ограничений и в законодательстве.


Уже в отделах полиции доставленных туда граждан продолжали ограничивать в праве совершать телефонные звонки, об этом нам рассказывали и после выхода из участков в дни проведения акций, и спустя несколько дней после шествий сразу несколько человек. Кроме того, к ним не допускали общественных защитников и адвокатов, которые были готовы бесплатно помочь задержанным – из-за невозможности связаться по телефону они просто не могли проконсультировать находящихся внутри людей для написания ходатайства о допуске защитника.

С митингов 23 и 31 января людей доставляли в три отдела полиции – №1 (Кировский район), №5 (Ленинский) и №9 (Верх-Исетский), причём во всех отделах полицейские вели себя по-разному.

ОП №9 на улице Крылова объявил план «Крепость» – особое положение, которое вводят для защиты отдела полиции от вооруженного нападения. Во время плана «Крепость» в здание никого не впускают и не выпускают. Однако присутствующими возле отдела правозащитникам и журналистам было видно, как полицейские выходили из здания, а доставленных с митинга выпускали через служебный выход, при этом никому из адвокатов зайти в отдел не разрешали.

Интересно, что охраняли девятый отдел 31 января росгвардейцы с оружием.


— «Крепость» это произвол полиции. Введён он только для того, чтобы в отделах не шатались адвокаты», — заявил после событий 31 января адвокат Алексей Бушмаков.

Следует отметить, что в КоАП прямо предусмотрено право защитника участвовать в производстве по делу об административном правонарушении с самого начала, то есть и при составлении протокола, причём эта информация размещена на официальном сайте ГУ МВД по Свердловской области:



Автор данного текста, к слову, в течение последнего месяца сам столкнулся с отказом полиции допускать защитника во время составления протокола в отделе полиции (речь шла о статье КоАП, не связанной с митингами), но отразил это в протоколе. И после этого меня специально ещё раз вызвонили из полиции и пригласили на пересоставление протокола в присутствии защитника, чтобы устранить эти нарушения – определение о недопуске защитника было отменено вышестоящим начальником. По всей видимости, сыграло роль грамотно заполненное ходатайство и публичные заявления адвокатов о систематических случаях недопуска в отделы полиции 23 и 31 января. В постановлении об отмене определения начальник отдела сослался на ту же статью 25.5 КоАП. Но задержанные участники митингов часто оказываются в полиции впервые, поэтому не знают о своих правах и не могут составить ходатайство. А полицейские им эти права не всегда разъясняют.

После январских протестов «ОВД-Инфо»* запустил петицию против плана «Крепость», а екатеринбургские адвокаты заявили о намерении подать административный иск к полиции.


Когда протокол об административном правонарушении уже бы составлен, полицейские, очевидно, предпринимали дополнительные меры, чтобы привлекаемые лица не пересеклись с готовыми им помочь в суде правозащитниками, ожидавшими на выходе из отдела полиции. Для этого их выпускали через служебный вход, который в случае с ОП №9 ведёт на территорию закрытого двора (попасть туда можно только через калитку, имея ключ). Аналогично поступали и в ОП №5, выпуская «оформленных» через задние ворота, минуя дежурную часть.

Правозащитники говорят, что ранее полиция в Екатеринбурге не применяла такую тактику, и людям, которым не удалось добиться присутствия адвоката во время составления протокола, этот самый адвокат хотя бы мог помочь в суде. Спустя некоторое время волонтёрам удалось организовать дежурство у служебного входа и обменяться контактами с частью выпущенных из отделов полиции для оказания им юридической помощи в дальнейшем.

Член ОНК (Общественная наблюдательная комиссия – орган, занимающийся контролем за соблюдением прав лиц в местах принудительного содержания — прим. ред.) Ольга Иванцева рассказала корреспонденту veved.ru, что о том, что полицейскими организован выход через «задний вход» они узнали случайно от одного из задержанных.

Правозащитники встречают одного из задержанных, которого выпустили со стороны служебного входа ОП №9. Фото: Владислав Постников

К слову, во время плана «Крепость» членов ОНК тоже не пускали в отдел полиции №9. Ольга Иванцева сообщила, что 31 января их пустили уже после девяти часов вечера, когда в отделе остался один задержанный — Сергей Тиунов.

Члены ОНК во время проверки обнаружили, что книга учёта доставленных не заполняется должным образом – расхождение реального числа доставленных в отдел полиции №9 с отражённым в книге составило порядка 10 человек. Иванцева сообщила, что им известны фамилии как минимум двоих доставленных, кого точно не внесли в книгу – это Юлия Юдина и Вадим Панкратов («Дед-пикет»).

При этом в соответствии с пунктом 8.3. Приказа МВД РФ от 30 апреля 2012 г. № 389 дежурный сразу после доставления граждан в дежурную часть обязан зарегистрировать факт доставления в Книге учета лиц, доставленных в дежурную часть.

Правозащитник Анатолий Свечников считает, что полиция допустила нарушения не только в отношении тех, кого не оказалось в книге, а в отношении всех доставленных в тот день в ОП №9.

— Можно смело заявлять, что во всех случаях полицейские нарушали закон, потому что они должны были сразу, как только гражданин переступил порог отдела, фиксировать это в книге. Но у полицейских была разработана схема, когда доставленных вели мимо дежурной части. Кого-то потом внесли, а кого-то нет, но сделать они это в любом случае должны были сразу, – считает Свечников.

Дактилоскопия и «бертильоновские» фото

После оформления протокола об административном правонарушении задержанных не отпускали из отдела полиции, требуя снять отпечатки пальцев и сделать фотографию на фоне ростомера. Если люди отказывались, им грозили применением статьи 19.3 КоАП (неповиновение законному требованию сотрудника полиции). Одна из задержанных, Анна Аликина, требовала у полицейских озвучить норму закона, на основании которой они требуют снять отпечатки пальцев, те ссылались на закон о государственной дактилоскопической регистрации. Возражения Аликиной о том, что её случай не подходит под обязательное снятие отпечатков пальцев, полицейские игнорировали. Об этом сообщил её защитник, адвокат Роман Качанов. О принудительном снятии отпечатков пальцев и фотографировании «Вечерним Ведомостям» рассказал и наказанный за участие в шествии 31 января Александр Фадеев. Об этом же нам говорили и вышедшие из отдела полиции 31 января во время нашей трансляции в Telegram-канале «Вечерних ведомостей».

Некоторым, правда, удалось отказаться от этой процедуры – например, Вадиму Панкратову. По его словам, он категорически отказался, чтобы у него снимали отпечатки пальцев, и полицейские не стали настаивать, ограничившись лишь «магшотом».

Причём снятие отпечатков пальцев и фотографирование отражены в книге учёта доставленных, но полицейские, по словам Ольги Иванцевой, заявляли, что людей никто не принуждал, и допустимо производить эти действия, если доставленный добровольно соглашается на них и пишет соответствующее заявление.

Впоследствии члены ОНК просили у полицейских ознакомиться с этими заявлениями, но им отказали, сославшись на закон о персональных данных. Сами привлекаемые лица отрицают, что писали какие-либо заявления.

При этом 24 февраля ГУ МВД по Свердловской области разослало релиз, где перечислило лиц, задержанных на январских митингах, и имеющих судимость по статьям УК РФ, а также приложило их фотографии, хотя сведения о наличии судимости, согласно статье 10 ФЗ №152 «О персональных данных» относятся к специальной категории персональных данных.




Роман Качанов считает, что данные действия незаконны и подвергнутые им в отделе полиции граждане имеют все основания обратиться в суд:

— Есть федеральный закон «О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации», там прописан закрытый перечень оснований, когда снимаются отпечатки пальцев. Если речь идёт об административных правонарушениях, их могут снимать только в одном случае – если в отделе полиции не удалось установить личность задержанного. Но в случае с задержанными 23 и 31 января у них снимали отпечатки пальцев уже после того, как их личность была установлена, у всех были с собой паспорта.

Что касается фото с ростомером, то, я считаю, это унижение человеческого достоинства. Я бы на их месте обратился в суд с иском о возмещении морального вреда, – заявил адвокат.




Качанов сказал, что сейчас рассматривает возможность подачи административного иска к полиции на действия в отношении её подзащитной.


Вызывать людей для оформления протоколов полиция продолжила и после митингов. Однако для стражей порядка это влечёт за собой дополнительные трудозатраты, поскольку приходится искать человека для вручения ему повестки или доставления в отдел полиции (без присутствия привлекаемого гражданина протокол об административном правонарушении не составляется), при этом не всегда удаётся найти его по месту регистрации, а даже если удаётся, он не обязан открывать дверь.

Так случилось с Екатериной Сурсяковой, и полицейские, очевидно, решили пойти на хитрость – сначала позвонили ей, сказали, что через полчаса состоится заседание суда, а затем прислали ей SMS о том, что её якобы вызывает «федеральный суд Верх-Исетского района». Сурсякова решила уточнить в суде, почему на сайте нет информации о деле, по которому её вызывают, на что секретарь официально ответила, что такого дела в производстве суда не имеется. Как выяснилось, SMS было отправлено с мобильного номера инспектора отдела по исполнению административного законодательства отдела полиции №9 Ирины Грошевой, а звонок был с телефона Ирины Бейзлер (официальные SMS из судов приходят от абонента «SUDRF»), и таким образом полицейские, очевидно, просто хотели выманить её из дома, чтобы вручить протокол. Спустя несколько дней, правда, им это удалось сделать – Сурсякову задержали на улице, и в итоге суд признал её виновной в повторном нарушении правил проведения митингов, назначив 200 часов обязательных работ. Интересно, что Екатерина Сурсякова рассказала, что, чтобы доставить ее, полиция организовала целую "спецоперацию", за ней "следили" несколько полицейских. И в один из дней даже приходили в детскую поликлинику, куда Сурсякова пошла на прием к врачу со своими детьми.




В промежутке между митингом и судом на Сурсякову, судя по всему,
пытались оказать давление по линии инспектора по делам несовершеннолетних – в школу, где учатся её дети, приходили полицейские и просили учителей написать характеристику, причём не на детей, а на саму Сурсякову. Приходили полицейские и к ее бывшему мужу. Он рассказал veved.ru, что ему даже вручили протокол о неисполнении обязанностей родителей, составленный на его имя, однако в этот же день полицейские просили его этот протокол вернуть (этот протокол есть в распоряжении редакции). Но самое интересное, что после того как Сурсякову задержали 31 января на митинге, в этот ле вечер, к ней домой приехали сотрудники ПДН, которые проводили беседы с ее двумя несовершеннолетними детьми. Кстати, по ее словам, в отделе полиции в день задержания она провела около семи часов. Но уже вечером, когда полицейские вдруг осознали, что у женщины двое маленьких детей, ее отвезли домой.

В её деле об административном правонарушении на митинге 31 января были вложены материалы дела по статье 5.35 КоАП (неисполнение родителями обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних).

Адвокат Фёдор Акчермышев, представлявший интересы Сурсяковой в суде, недоумевает по поводу таких действий полиции:
— Как может право мирно выразить своё мнение нарушать права ребёнка? Возможно, таким образом полицейские просто хотели узаконить вход в жилище.

Самому Акчермышеву тоже пришла SMS, замаскированная как SMS от суда, причём менее чем за сутки до заседания – произошло это в случае с его подзащитной Викторией Райх, которую судили за неповиновение сотруднику полиции. Как выяснилось, SMS пришло с номера полицейского ОИАЗ Отара Амоева. Заседание, правда, действительно прошло в Железнодорожном суде Екатеринбурга, хотя информации о нём на тот момент на сайте суда не было.
К размещению информации на сайтах судов у правозащитников также есть претензии. Сергей Зыков сообщил, что Кировский районный суд уведомляет привлекаемых по ст. 20.2 КоАП, но не размещает информацию о дате и времени заседаний на сайте. Хотя в соответствии со статьей 15 ФЗ № 262 «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» обязан это делать.


Викторию Райх задерживали люди в штатском за два дня до митинга 31 января. С её слов, мужчины не представились и силой затолкали её в автомобиль без опознавательных знаков. Люди в штатском задерживали и экс-координатора екатеринбургского Штаба Навального Ирину Норман и общественницу Екатерину Лахтикову (обеих – 31 января), они рассказывали, что во время задержания эти люди не представлялись и не называли причину задержания.

Правозащитник Анатолий Свечников рассказал veved.ru, что ему известно о задержании людьми в штатском участников шествия, «отбившихся» от основной колонны. По словам Свечникова, они не действовали в гуще событий, а предпочитали вылавливать отдельно идущих граждан. На проспекте Ленина люди без опознавательных знаков пытались преградить путь и самому Свечникову, однако он заявил, что следит за мероприятием как наблюдатель-правозащитник в соответствии с федеральным законодательством, и его пропустили.


Те, кого полиция вычислила после митинга, столкнулись с ещё одной особенностью – вместе с протоколом за участие в митинге по статье 20.2 после вызова в полицию им оформляют ещё один протокол – по статье 20.6.1 – за то, что они на этом митинге были без маски. «Вечерним ведомостям» известно как минимум о двух таких случаях – по два протокола оформили на Дмитрия Протасевича и Светлану Шумилину, которых вызывали в полицию в середине февраля.



При этом некоторые полицейские во время шествия и митинге 31 января также были без маски.




Всего на момент написания материала в производстве екатеринбургских судов было 78 дел об административных правонарушениях на митингах 23 и 31 января, по которым вынесено более 40 обвинительных постановлений, трёх человек оправдали, прекратив производства – все они оказались сторонниками действующего президента Владимира Путина. О статистике наказаний мы позже выпустим отдельный материал.

*Минюст внес ОВД-Инфо в реестр незарегистрированных общественных объединений, выполняющих функции «иностранного агента»

Поддержать редакцию