Зураб Церетели: «Я готов поставить в Екатеринбурге монумент»
Знаменитый скульптор – про кризис монументального искусства, 126-метровую скульптуру и скандальный памятник Петру I
22.09.2011
Президент Российской академии художеств Зураб Церетели который прилетел в Екатеринбург на открытие выставки его работ в краеведческом музее. В субботу, 24 сентября, в 19 часов в программе «События. Итоги недели» на канале «ОТВ» можно будет увидеть интервью с этим легендарным живописцем и скульптором. А сегодня «Вечерние Ведомости» публикуют наиболее интересные фрагменты из беседы Зураба Церетели с ведущим «ОТВ» Максимов Путинцевым.
Максим Путинцев: Зураб Константинович, рады видеть вас в нашем городе, тем более что в Екатеринбурге вы впервые. Я уверен, что вы еще увидите наш город, составите о нем какое-то впечатление. Но первый мой вопрос будет немного о другом. Разговаривал со своими знакомыми: «Знаете, в наш город приезжает Зураб Церетели, причем впервые». Первый вопрос, который они задают: неужели он здесь поставит какой-нибудь памятник? Давайте, прежде всего, ответим на этот вопрос. Может, вы приехали установить здесь какой-то монумент?
– Я с удовольствием (смеется). Вчера прошли по городу. Очень понравился сам город. А какие хорошие дороги у вас! Из аэропорта дорога – такая широкая, чудная!
– Некоторые дороги хорошие, некоторые не очень. Нам есть, к чему стремиться. А в общем и целом впечатление от архитектуры города каково? Это эклектика? Много нового и мало старого?
– Город очень хороший, город развивается. Я готов поставить здесь монумент, самое главное, чтоб желание было. Если народ попросит, я готов создать образ.
– В общем, если обратятся, вопросов нет – памятник установите. Но вернемся к целям вашего визита – их две. Это открытие вашей персональной выставки в краеведческом музее и открытие Уральского отделения академии художеств. Давайте с выставки начнем? Что именно там будет представлено, что смогут увидеть екатеринбуржцы, которые привыкли к тому, что Церетели – это что-то такое большое, монументальное, а оказывается не только!
– Там есть и живопись, и графика, и маленькие скульптуры, и образы, типажи. Я буду наблюдать, как вы будете принимать выставку. Если вам понравится, у меня тонус поднимется, и я буду готов еще кое-что создать. У меня есть хорошие идеи, так что посмотрим.
– Все что мы здесь увидим, это все сделано вашими руками исключительно? Или есть еще работы учеников?
– Нет чужих работ. Творчество – это когда ты показываешь свое лицо.
– Знаменитый писательский принцип, сформулированный Юрием Олешей: «Ни дня без строчки». У скульптора это как? Ни дня без изготовления какой-то модели?
– Немного другая концепция. Мы создаем на бумаге эскиз, потом пластилиновую форму, потом гипсовую, потом увеличиваем ее. Увеличенная форма отливается – в Петербурге есть завод монументальной скульптуры, который этим занимается. Сейчас есть проблема - закрыли ФЗО, техникумы, и в результате осталось очень мало профессионалов-исполнителей. Мы хотим открыть институт исполнительского творческого искусства. Сейчас многие скульпторы мучаются – отправляют заказы заграницу.
– Это же проблема текущего момента? Ведь в Советском Союзе такой проблемы не было?
– Безусловно. Были училища, где мастера передавали свои модели, а ученики уже обрабатывали. А сейчас стало сложно нам художникам.
– Если вернуться к выставке екатеринбургской, в аннотации сказано: живопись, графика, камерная скульптура, горячая эмаль. Вы в этих малых жанрах и сейчас работаете? Или это все осталось в прошлом?
– Безусловно. Это все новые работы.
– А что такое горячая эмаль? Никогда не слышал о такой технике.
– После национальной академии наук я изучал этнографию и археологию. И тогда нам не разрешали делать копии фресок. И вот тогда у меня и начался эксперимент по эмали. Так как искусство мое монументально, я хотел, чтобы и в эмали был какой-то монументальный элемент. Я долго проводил эксперименты – почти 12 лет - и добился, что перепады температур перестали разрушительно действовать на работы. Это мой авторский секрет. И сейчас я его развиваю – у меня эмаль, которая уже 20 лет висит и на нее ничего не действует.
– Это еще один важный момент, который подчеркивает, что выставку нужно посетить хотя бы поэтому.
– Да, но сейчас я перешел на объемную эмаль. Я сделал метровую объемную скульптуру из эмали, она стоит в галерее искусств. И сейчас мы строим печки для подобных работ, ведь цвет – это важнейший фактор. Хочу, чтобы трехметровая – шетиметровая скульптура из эмали была в цвете.
– Напомним, что ваша выставка продлится в краеведческом музее на Малышева. Если вернуться к вашей творческой карьере, почему в свое время все-таки вы отдали предпочтение не живописи, а скульптуре. Хотя сам Пикассо – я в интернете нашел эту информацию – о вас сказал: «Он прекрасно чувствует цвет, обобщает форму, я вижу в нем великого будущего живописца» Почему не живопись?
– Для меня самое главное – быть художником. Будет это в скульптуре, эмали или графике – главное, чтобы создавались произведения. Чтобы это было искусство для искусства. Я все вижу в цвете и в объеме. У меня были хорошие педагоги, которые поставили меня на правильные рельсы и я, когда бываю в Грузии, первое, что я делаю – еду из аэропорта с цветами на кладбище, где похоронены мои педагоги, мама и супруга. Педагоги очень многое мне дали.
– Кроме всего прочего в Екатеринбурге вы открываете уральское отделение российской академии художеств. Для чего? Что это даст городу? Что это даст академии?
– Знаете, мы академики – президиум Академии, хотим, чтобы в разных губерниях открывались филиалы. Дело в том, что сейчас художников можно найти на улицах – у них нет той базы, которая была раньше. К примеру, мы в Казани открыли филиал Суриковского института. Все этому очень рады – потому что детям там дают образование. И потом это уникально, что каждый художник – где они родились, они свою природу чувствуют лучше и описывают лучше. Это все музейные ценности. Когда художники друг на друга похожи – искусство этого не любит.
– А для чего сегодня централизованно учить художников? Ну в советские времена все было понятно – они выходили из стен Академии и выполняли, скажем так, государственный, социальный, политический заказ – соц.реализм и так далее.. Сейчас этого нет. Те люди, кого вы научите, куда они пойдут? На улицу?
– Да, этот вопрос есть. В России уникальная школа – есть свои тонкости у Санкт-Петербургской и Московской школ. Но вопрос действительно стоит остро: заканчивают и, чтобы сохранить себя – пластику, мощность, монументальные вещи – они не развиваются, а переходят в салонное искусство – начинают думать и работать для покупателя. Эта опасность есть у нас сейчас – потерять школу.
– Есть проблема, и возможно, это говорит о том, что у нас изобразительное искусство в кризисе. Если говорить о монументальной скульптуре – о том жанре, в котором вы особенно преуспели, такое ощущение, что в российских городах в последнее время больших серьезных работ не стало. Если посмотреть, что у нас на улицах появляется, это уличная скульптура и все. Монументальная скульптура умирает. Я прав?
– Да. И поэтому мы хотим создать институт – творческий и исполнительский. Туда все войдет – с момента рождения идеи и до доведения ее до конца. Именно поэтому мы стараемся открывать филиалы в разных местах страны, чтобы с ними контактировала Академия, потому что они все уникальны и талантливы. Я провожу мастер-классы каждую субботу- воскресенье. Уникальнейшие дети.
– Главное, чтобы они развивались и получали серьезные заказы, когда они уже вырастут. А заказчиком таких серьезных работ только государство может выступать?
– Безусловно. Но я думаю, все это будет. Самое важное, чтобы не уезжали они за границу и не теряли там те тонкости, которые дает наша школа.
– А для скульпторов это тоже актуально? Уезжают?
– К сожалению. Но я думаю, сейчас много будет перестроено и поставлено на правильные рельсы.
– Посмотрим. А не кажется ли вам, что в плане изобразительного искусства Россия в последние годы превращается в третьесортное государство. В живописи, в скульптуре, в архитектуре ничего интересного не происходит и мы где-то в третьем эшелоне уже. Или это неправильное мнение?
– Нет, я не могу согласиться. У нас талантливейшие художники и уникальнейшая школа. Это сохранилось, и этому все завидуют. Американцы сейчас у нас берут и концепцию, и даже расценки они у нас забрали. Единственный минус заключается в том, что продана производственная база. Но мы будем стараться ее воссоздать. Ведь именно поэтому я хочу исполнительский институт.
– Где он будет расположен, кстати, в Москве?
– Все уже есть. Есть уже даже грандиозное помещение, где будет исполнительская часть: отдельно мозаика, отдельно гипсовые цеха. В Санкт-Петербурге я сохранил монумент скульптуро-литейный, единственный в России. Студенты проходят практику. Они уже своими руками могут взять форму, увеличить. В октябре начнется обучение. Кроме рисования, это уже реализация идеи. Они радостно смотрят, когда увеличивают форму, что получается, когда замысел реализуется. Теперь я их уже научил тонировке, чтобы они умели в цвете выразить то, что хотят. Я периодически смотрю на талант, это с Екатерининской эпохи еще идет. Кто создал академию? Петр 1. как он создал это? Когда его выбрали академиком во Франции. Он не уезжал, он сел и своими руками написал устав, положение о создании Российской Академии Художеств и наук.
– Еще один вопрос, если вернутся к вашим персональным работам, вас часто критикуют. Я думаю, что с критикой вы периодически сталкиваетесь на страницах периодики и на экранах телеканалов. Прежде всего, за памятник Петру 1, который якобы испортил московскую панораму. Как вообще к критике относитесь? Она Вас задевает?
– Я молюсь, чтобы они долго жили, потому что это большая реклама для меня. Когда ругают, это реклама. Давайте посмотрим в истории. Например, как ругали Эйфелеву башню… искусство – это время. Нельзя торопиться. Сейчас очень многие извиняются. Я владею ситуацией, многие из них не живут в Москве.
– Ваши работы во многом сформировали современное лицо Москвы. Это и Храм Христа-спасителя, и комплекс на Поклонной горе, и Петр 1. если оценить уже созданные вами памятники, может быть, что-то сделали бы иначе?
– Нет, вот так я могу. Всегда надо зайти в мастерскую художника, посмотреть как рождается идея. Недавно показывали фильм, где режиссер поймал характер и настроение, как Пикассо создавал произведение. Надо знать, как мыслит художник. Например, у Шагала, он приезжал ко мне, и я был у него много раз. У него была своя мастерская, и он никого туда не пускал. Я хотел посмотреть его палитру, но он не разрешил, потому что палитра – это сердце художника.
– Со сменой правительства в Москве, получаете заказы государственные?
– Я сейчас занимаюсь 126-метровой скульптурой в Америке. В Севилье стоит 40-метровый Колумб. По маршруту Колумба – рождение Нового Света. Я сделал эту скульптуру уже давно. Это то, что вы вспоминали, что Петр задумывался как Колумб, но они абсолютно разные. В Америке был всемирный конкурс, который я выиграл. Они сначала испугались, что огромная статуя будет отлита из золота, проверяли много. Установлена она будет так, откуда вошел Колумб в Америку, огромная гора, океан, там уже начали сухой набор. Это год Америки в России и если я за 2 года это успею, будет хорошо.
Максим Путинцев: Зураб Константинович, рады видеть вас в нашем городе, тем более что в Екатеринбурге вы впервые. Я уверен, что вы еще увидите наш город, составите о нем какое-то впечатление. Но первый мой вопрос будет немного о другом. Разговаривал со своими знакомыми: «Знаете, в наш город приезжает Зураб Церетели, причем впервые». Первый вопрос, который они задают: неужели он здесь поставит какой-нибудь памятник? Давайте, прежде всего, ответим на этот вопрос. Может, вы приехали установить здесь какой-то монумент?
– Я с удовольствием (смеется). Вчера прошли по городу. Очень понравился сам город. А какие хорошие дороги у вас! Из аэропорта дорога – такая широкая, чудная!
– Некоторые дороги хорошие, некоторые не очень. Нам есть, к чему стремиться. А в общем и целом впечатление от архитектуры города каково? Это эклектика? Много нового и мало старого?
– Город очень хороший, город развивается. Я готов поставить здесь монумент, самое главное, чтоб желание было. Если народ попросит, я готов создать образ.
– В общем, если обратятся, вопросов нет – памятник установите. Но вернемся к целям вашего визита – их две. Это открытие вашей персональной выставки в краеведческом музее и открытие Уральского отделения академии художеств. Давайте с выставки начнем? Что именно там будет представлено, что смогут увидеть екатеринбуржцы, которые привыкли к тому, что Церетели – это что-то такое большое, монументальное, а оказывается не только!
– Там есть и живопись, и графика, и маленькие скульптуры, и образы, типажи. Я буду наблюдать, как вы будете принимать выставку. Если вам понравится, у меня тонус поднимется, и я буду готов еще кое-что создать. У меня есть хорошие идеи, так что посмотрим.
– Все что мы здесь увидим, это все сделано вашими руками исключительно? Или есть еще работы учеников?
– Нет чужих работ. Творчество – это когда ты показываешь свое лицо.
– Знаменитый писательский принцип, сформулированный Юрием Олешей: «Ни дня без строчки». У скульптора это как? Ни дня без изготовления какой-то модели?
– Немного другая концепция. Мы создаем на бумаге эскиз, потом пластилиновую форму, потом гипсовую, потом увеличиваем ее. Увеличенная форма отливается – в Петербурге есть завод монументальной скульптуры, который этим занимается. Сейчас есть проблема - закрыли ФЗО, техникумы, и в результате осталось очень мало профессионалов-исполнителей. Мы хотим открыть институт исполнительского творческого искусства. Сейчас многие скульпторы мучаются – отправляют заказы заграницу.
– Это же проблема текущего момента? Ведь в Советском Союзе такой проблемы не было?
– Безусловно. Были училища, где мастера передавали свои модели, а ученики уже обрабатывали. А сейчас стало сложно нам художникам.
– Если вернуться к выставке екатеринбургской, в аннотации сказано: живопись, графика, камерная скульптура, горячая эмаль. Вы в этих малых жанрах и сейчас работаете? Или это все осталось в прошлом?
– Безусловно. Это все новые работы.
– А что такое горячая эмаль? Никогда не слышал о такой технике.
– После национальной академии наук я изучал этнографию и археологию. И тогда нам не разрешали делать копии фресок. И вот тогда у меня и начался эксперимент по эмали. Так как искусство мое монументально, я хотел, чтобы и в эмали был какой-то монументальный элемент. Я долго проводил эксперименты – почти 12 лет - и добился, что перепады температур перестали разрушительно действовать на работы. Это мой авторский секрет. И сейчас я его развиваю – у меня эмаль, которая уже 20 лет висит и на нее ничего не действует.
– Это еще один важный момент, который подчеркивает, что выставку нужно посетить хотя бы поэтому.
– Да, но сейчас я перешел на объемную эмаль. Я сделал метровую объемную скульптуру из эмали, она стоит в галерее искусств. И сейчас мы строим печки для подобных работ, ведь цвет – это важнейший фактор. Хочу, чтобы трехметровая – шетиметровая скульптура из эмали была в цвете.
– Напомним, что ваша выставка продлится в краеведческом музее на Малышева. Если вернуться к вашей творческой карьере, почему в свое время все-таки вы отдали предпочтение не живописи, а скульптуре. Хотя сам Пикассо – я в интернете нашел эту информацию – о вас сказал: «Он прекрасно чувствует цвет, обобщает форму, я вижу в нем великого будущего живописца» Почему не живопись?
– Для меня самое главное – быть художником. Будет это в скульптуре, эмали или графике – главное, чтобы создавались произведения. Чтобы это было искусство для искусства. Я все вижу в цвете и в объеме. У меня были хорошие педагоги, которые поставили меня на правильные рельсы и я, когда бываю в Грузии, первое, что я делаю – еду из аэропорта с цветами на кладбище, где похоронены мои педагоги, мама и супруга. Педагоги очень многое мне дали.
– Кроме всего прочего в Екатеринбурге вы открываете уральское отделение российской академии художеств. Для чего? Что это даст городу? Что это даст академии?
– Знаете, мы академики – президиум Академии, хотим, чтобы в разных губерниях открывались филиалы. Дело в том, что сейчас художников можно найти на улицах – у них нет той базы, которая была раньше. К примеру, мы в Казани открыли филиал Суриковского института. Все этому очень рады – потому что детям там дают образование. И потом это уникально, что каждый художник – где они родились, они свою природу чувствуют лучше и описывают лучше. Это все музейные ценности. Когда художники друг на друга похожи – искусство этого не любит.
– А для чего сегодня централизованно учить художников? Ну в советские времена все было понятно – они выходили из стен Академии и выполняли, скажем так, государственный, социальный, политический заказ – соц.реализм и так далее.. Сейчас этого нет. Те люди, кого вы научите, куда они пойдут? На улицу?
– Да, этот вопрос есть. В России уникальная школа – есть свои тонкости у Санкт-Петербургской и Московской школ. Но вопрос действительно стоит остро: заканчивают и, чтобы сохранить себя – пластику, мощность, монументальные вещи – они не развиваются, а переходят в салонное искусство – начинают думать и работать для покупателя. Эта опасность есть у нас сейчас – потерять школу.
– Есть проблема, и возможно, это говорит о том, что у нас изобразительное искусство в кризисе. Если говорить о монументальной скульптуре – о том жанре, в котором вы особенно преуспели, такое ощущение, что в российских городах в последнее время больших серьезных работ не стало. Если посмотреть, что у нас на улицах появляется, это уличная скульптура и все. Монументальная скульптура умирает. Я прав?
– Да. И поэтому мы хотим создать институт – творческий и исполнительский. Туда все войдет – с момента рождения идеи и до доведения ее до конца. Именно поэтому мы стараемся открывать филиалы в разных местах страны, чтобы с ними контактировала Академия, потому что они все уникальны и талантливы. Я провожу мастер-классы каждую субботу- воскресенье. Уникальнейшие дети.
– Главное, чтобы они развивались и получали серьезные заказы, когда они уже вырастут. А заказчиком таких серьезных работ только государство может выступать?
– Безусловно. Но я думаю, все это будет. Самое важное, чтобы не уезжали они за границу и не теряли там те тонкости, которые дает наша школа.
– А для скульпторов это тоже актуально? Уезжают?
– К сожалению. Но я думаю, сейчас много будет перестроено и поставлено на правильные рельсы.
– Посмотрим. А не кажется ли вам, что в плане изобразительного искусства Россия в последние годы превращается в третьесортное государство. В живописи, в скульптуре, в архитектуре ничего интересного не происходит и мы где-то в третьем эшелоне уже. Или это неправильное мнение?
– Нет, я не могу согласиться. У нас талантливейшие художники и уникальнейшая школа. Это сохранилось, и этому все завидуют. Американцы сейчас у нас берут и концепцию, и даже расценки они у нас забрали. Единственный минус заключается в том, что продана производственная база. Но мы будем стараться ее воссоздать. Ведь именно поэтому я хочу исполнительский институт.
– Где он будет расположен, кстати, в Москве?
– Все уже есть. Есть уже даже грандиозное помещение, где будет исполнительская часть: отдельно мозаика, отдельно гипсовые цеха. В Санкт-Петербурге я сохранил монумент скульптуро-литейный, единственный в России. Студенты проходят практику. Они уже своими руками могут взять форму, увеличить. В октябре начнется обучение. Кроме рисования, это уже реализация идеи. Они радостно смотрят, когда увеличивают форму, что получается, когда замысел реализуется. Теперь я их уже научил тонировке, чтобы они умели в цвете выразить то, что хотят. Я периодически смотрю на талант, это с Екатерининской эпохи еще идет. Кто создал академию? Петр 1. как он создал это? Когда его выбрали академиком во Франции. Он не уезжал, он сел и своими руками написал устав, положение о создании Российской Академии Художеств и наук.
– Еще один вопрос, если вернутся к вашим персональным работам, вас часто критикуют. Я думаю, что с критикой вы периодически сталкиваетесь на страницах периодики и на экранах телеканалов. Прежде всего, за памятник Петру 1, который якобы испортил московскую панораму. Как вообще к критике относитесь? Она Вас задевает?
– Я молюсь, чтобы они долго жили, потому что это большая реклама для меня. Когда ругают, это реклама. Давайте посмотрим в истории. Например, как ругали Эйфелеву башню… искусство – это время. Нельзя торопиться. Сейчас очень многие извиняются. Я владею ситуацией, многие из них не живут в Москве.
– Ваши работы во многом сформировали современное лицо Москвы. Это и Храм Христа-спасителя, и комплекс на Поклонной горе, и Петр 1. если оценить уже созданные вами памятники, может быть, что-то сделали бы иначе?
– Нет, вот так я могу. Всегда надо зайти в мастерскую художника, посмотреть как рождается идея. Недавно показывали фильм, где режиссер поймал характер и настроение, как Пикассо создавал произведение. Надо знать, как мыслит художник. Например, у Шагала, он приезжал ко мне, и я был у него много раз. У него была своя мастерская, и он никого туда не пускал. Я хотел посмотреть его палитру, но он не разрешил, потому что палитра – это сердце художника.
– Со сменой правительства в Москве, получаете заказы государственные?
– Я сейчас занимаюсь 126-метровой скульптурой в Америке. В Севилье стоит 40-метровый Колумб. По маршруту Колумба – рождение Нового Света. Я сделал эту скульптуру уже давно. Это то, что вы вспоминали, что Петр задумывался как Колумб, но они абсолютно разные. В Америке был всемирный конкурс, который я выиграл. Они сначала испугались, что огромная статуя будет отлита из золота, проверяли много. Установлена она будет так, откуда вошел Колумб в Америку, огромная гора, океан, там уже начали сухой набор. Это год Америки в России и если я за 2 года это успею, будет хорошо.
Телекомпания ОТВ © Вечерние ведомости
Читать этот материал в источнике
Читать этот материал в источнике
Под Нижним Тагилом в дорожной аварии погибли два человека
Пятница, 29 ноября, 20.57
День домашних животных отметит Екатеринбургский зоопарк
Пятница, 29 ноября, 20.42
Цены из прошлого можно увидеть на полках екатеринбургских магазинов «Жизньмарт»
Пятница, 29 ноября, 20.22